Трехо. Моя жизнь: преступление, искупление и Голливуд
Бунт
Жизнь Мачете и главного злодея американской киноиндустрии – Дэнни Трехо – полна интереснейших и невероятных событий. От тюрьмы до Голливуда через победу над собой, над своей зависимостью. Малоизвестные факты об известном человеке.
Всем известно, что надо делать во время бунта: выживать и преследовать своих врагов. Мексиканцы напрыгивали на черных, белые стояли спина к спине в боевой стойке, пытаясь отвоевать путь назад к своим; черные замахивались на белых и мексиканцев. Арийцы, чёрные, мексиканцы, все выплескивали то, что копилось месяцами. Я разбрасывал мазефакеров. Удар влево бам. Вправо бам. Влево, вправо, влево, вправо. Страха не было. Не было времени для него. Как только страх подкрадывался, я немедленно превращал его в ярость. Меня подпитывал адреналин. Если ребенок попал под машину и его мать застыла в страхе, ему крышка; но, если она обратит страх в ярость, она поднимет ту машину.
У меня была мощь машину поднять. Мощь поднять грузовик Мак.
Боковым зрением я заметил сестрёнок, бегущих к краю площадки, чтобы спастись. Я не имею ввиду сестрёнка как пренебрежительное название, поскольку оно не было таковым в тюрьме. Мы проводили время со всеми, и каждый имел значение. Гомосексуалисты скидывались деньгами, вели свои счета, платили за защиту, присматривали за вновь прибывшими гомосексуальными парнями и владели всей информацией. Заботиться о гее-заключенном означает сотню глаз на твоей спине. Бейсболисты махали битами, чтобы не быть убитыми заключенными. Чуваки бросали мусорные баки, камни, всё, что им попадалось в руки. Помню, у меня в руках оказался камень или кусок бетона, но помню не четко.
Шум стоял нечеловеческий.
Мы с Реем стояли спина к спине, отбивая всех, кто подкатывал, когда я увидел капитана Роджера одного из полицейских начальников, указывающего на нас. Он давал сигнал стрелять снайперам на вышке. Рей и я рванулись в разные стороны. Как пара клоунов с родео, в конце траектории мы столкнулись, повалив друг друга.
Растянувшись на земле лицом вниз, мы скрестили руки на затылке. Рей снова превратился в маленького ребёнка. Он был напуган.
«Дэнни, не позволяй им бить меня.»
Капитан Роджер подбежал и спросил: «Трехо, ты его поймал?» Я понял, что он спрашивает, схватил ли я Рея, чтобы остановить его. Я не знал, что ответить, и сказал: «Да.»
Охранники поставили нас на ноги и уволокли прочь.
У меня была мощь машину поднять. Мощь поднять грузовик Мак.
Боковым зрением я заметил сестрёнок, бегущих к краю площадки, чтобы спастись. Я не имею ввиду сестрёнка как пренебрежительное название, поскольку оно не было таковым в тюрьме. Мы проводили время со всеми, и каждый имел значение. Гомосексуалисты скидывались деньгами, вели свои счета, платили за защиту, присматривали за вновь прибывшими гомосексуальными парнями и владели всей информацией. Заботиться о гее-заключенном означает сотню глаз на твоей спине. Бейсболисты махали битами, чтобы не быть убитыми заключенными. Чуваки бросали мусорные баки, камни, всё, что им попадалось в руки. Помню, у меня в руках оказался камень или кусок бетона, но помню не четко.
Шум стоял нечеловеческий.
Мы с Реем стояли спина к спине, отбивая всех, кто подкатывал, когда я увидел капитана Роджера одного из полицейских начальников, указывающего на нас. Он давал сигнал стрелять снайперам на вышке. Рей и я рванулись в разные стороны. Как пара клоунов с родео, в конце траектории мы столкнулись, повалив друг друга.
Растянувшись на земле лицом вниз, мы скрестили руки на затылке. Рей снова превратился в маленького ребёнка. Он был напуган.
«Дэнни, не позволяй им бить меня.»
Капитан Роджер подбежал и спросил: «Трехо, ты его поймал?» Я понял, что он спрашивает, схватил ли я Рея, чтобы остановить его. Я не знал, что ответить, и сказал: «Да.»
Охранники поставили нас на ноги и уволокли прочь.
Из более тысячи заключённых, принимавших участие в бунте в тот день, выделили только Генри, Рея и меня. Это из-за того, что я бросил камень, который попал в голову охранника, лейтенанта Гиббонса. Все видели, как Рей напал на вольного человека. Генри вменили удар ногой по яичкам тренера Сталмейера, что привело к их разрыву.
Нам светила смертная казнь.
Что могло измениться в одно мгновение? Todo [Всё – исп.].
В целом это не было сюрпризом. Где бы я ни был: на малолетке, в лагере, Трейси, YTS [Молодёжное исправительное учреждение Старка], в тюрьме Вэйсайд, Чино, Вакавилле, Сан-Квентине, Фолсоме, где бы я ни сидел, я никогда не рассчитывал выйти оттуда живым. Я знал, что буду сидеть до самой смерти. Я только не знал, когда, как и где.
Я полагал, это случится здесь. В Соледад.
Большинство учителей про меня говорили: «В нём есть настоящий потенциал.» А точнее, они говорили: «У него громадный потенциал, если он только изменится.» Даже офицер по УДО говорил, что у меня неимоверный потенциал.
Про себя я думал, «Что это за х**я – потенциал?»
Нам светила смертная казнь.
Что могло измениться в одно мгновение? Todo [Всё – исп.].
В целом это не было сюрпризом. Где бы я ни был: на малолетке, в лагере, Трейси, YTS [Молодёжное исправительное учреждение Старка], в тюрьме Вэйсайд, Чино, Вакавилле, Сан-Квентине, Фолсоме, где бы я ни сидел, я никогда не рассчитывал выйти оттуда живым. Я знал, что буду сидеть до самой смерти. Я только не знал, когда, как и где.
Я полагал, это случится здесь. В Соледад.
Большинство учителей про меня говорили: «В нём есть настоящий потенциал.» А точнее, они говорили: «У него громадный потенциал, если он только изменится.» Даже офицер по УДО говорил, что у меня неимоверный потенциал.
Про себя я думал, «Что это за х**я – потенциал?»
Только, когда в Соледад случились эти события, всё изменилось. Я готовился к смерти, я думал, это будет газовая камера. Я не мог смириться, что всё будет зависеть от моего состояния. Я знал, что я боец, и могу уйти, сражаясь, но, когда меня поведут на смерть, как я буду себя вести?
Буду ли я смелым?
Генри кричал из конца коридора: «Они прикончат нас, Дэнни! Нас убьют точно.»
Есть фильм 1930-х, называется «Ангелы с грязными лицами». Джеймс Кэгни в роли Рокки, настоящего гангстера, который попадает в перестрелку с полицией. «Достаньте меня, копы!» – кричит он, когда его окружают.
После его ареста ребята с района говорят: «Он плюнет в глаза этим копам.»
Но, когда Рокки приговаривают к смерти, он плачет, как сучка. По пути на электрический стул он рыдает и умоляет о пощаде. На следующий день его банда прочитала в газетах, что он умер как трусливая курица.
Для меня посыл был ясен: Умирая, не будь сучкой.
Всего лишь год спустя Джордж Джэксон напишет про корпус О в Соледад: «Самые стойкие держатся не более пары недель... Когда белый заключенный выходит отсюда, он покалечен на всю оставшуюся жизнь. Ни один чёрный не вышел из Строгого Режима на своих ногах.» Но корпус О не был строгачом, и близко не был, разумеется, не был в отношении наказания и унижения. Корпус Х был, и корпус Х был там, где находились Генри, Рей и я. В сравнении с ним корпус О был санаторием, и мы мечтали когда-нибудь там оказаться. Я сел на голую железную кровать. Меня тошнило, я был на отходняках от таблеток и алкоголя. Я замёрз. На стене напротив меня кто-то написал говном Fuck God.
Я сказал: «Господи, если Ты есть, со мной, Генри и Реем всё будет хорошо. Если Тебя нет, нам конец.»
Буду ли я смелым?
Генри кричал из конца коридора: «Они прикончат нас, Дэнни! Нас убьют точно.»
Есть фильм 1930-х, называется «Ангелы с грязными лицами». Джеймс Кэгни в роли Рокки, настоящего гангстера, который попадает в перестрелку с полицией. «Достаньте меня, копы!» – кричит он, когда его окружают.
После его ареста ребята с района говорят: «Он плюнет в глаза этим копам.»
Но, когда Рокки приговаривают к смерти, он плачет, как сучка. По пути на электрический стул он рыдает и умоляет о пощаде. На следующий день его банда прочитала в газетах, что он умер как трусливая курица.
Для меня посыл был ясен: Умирая, не будь сучкой.
Всего лишь год спустя Джордж Джэксон напишет про корпус О в Соледад: «Самые стойкие держатся не более пары недель... Когда белый заключенный выходит отсюда, он покалечен на всю оставшуюся жизнь. Ни один чёрный не вышел из Строгого Режима на своих ногах.» Но корпус О не был строгачом, и близко не был, разумеется, не был в отношении наказания и унижения. Корпус Х был, и корпус Х был там, где находились Генри, Рей и я. В сравнении с ним корпус О был санаторием, и мы мечтали когда-нибудь там оказаться. Я сел на голую железную кровать. Меня тошнило, я был на отходняках от таблеток и алкоголя. Я замёрз. На стене напротив меня кто-то написал говном Fuck God.
Я сказал: «Господи, если Ты есть, со мной, Генри и Реем всё будет хорошо. Если Тебя нет, нам конец.»
| Подписаться в телеграмм |
